В ночь на 24 июня, переправившись с «Великой армией» через Неман, Наполеон забил мощный клин своей несметной военной силы между русскими армиями М. Б. Барклая-де-Толли и П. И. Багратиона, стараясь как можно глубже расщепить их и затем разбить поодиночке. Единственное спасение русских заключалось в быстрейшем соединении этих армий, что можно было осуществить лишь отводом их в тыл. Этот маневр удалось совершить только на подходе к Смоленску, но сдержать натиск втрое превосходящих сил Наполеона не представилось возможным. Отступление русских стало неизбежным шагом для сохранения армии и последующего ее укрепления с тем, чтобы собраться с силами для решающего удара и перехода в контрнаступление.

В процессе отхода велись упорные арьергардные бои, которые сдерживали продвижение французских войск, изматывали и обескровливали их. Однако при этом сказывалось отсутствие согласованности между командующими — Барклаем-де-Толли и Багратионом. Не было между ними взаимного доверия. Для согласованных действий всех русских военных сил требовался главнокомандующий, который бы сумел возглавить их. Особый комитет выдвинул кандидатуру шестидесятилетнего М. И. Кутузова. Он обладал огромным военным опытом, пользовался непревзойденным авторитетом и доверием всего народа. И хотя император Александр I был против его назначения, он уступил общему желанию. Вот что писал Александр I об этом своей сестре: «...Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал армией - мне оставалось только уступить единодушному желанию и я назначил Кутузова».

20 августа был подписан указ о назначении, а 23 он выехал в армию, которая его встретила с восторгом. Солдаты поговаривали между собой — «Едет Кутузов бить французов».

Но вопреки ожиданиям, русская армия продолжала отступление. Объективные причины заставляли Кутузова не спешить с решающим ударом. Еще силен был неприятель. А вместо обещанного подкрепления русской армии в 100 тысяч человек подошло к ней только 15 тысяч. Кутузов надеялся на новые формировавшиеся кадровые подразделения М. А. Милорадовича и на народное ополчение. Кроме того, он выискивал подходящую позицию для генерального сражения. И такое место было Кутузовым найдено, о чем он писал царю: «...Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине, в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно...».

Бородино! Сколько в этом слове гордости и печали! Сколько об этом сражении написано, сложено стихов и песен! На этом маленьком клочке земли участвовало в небывалом побоище, по последним относительно точным данным, со стороны русской армии 120 тысяч человек при 640 орудиях, с французской — 130- 135 тысяч человек при 587 орудиях.

Вот как пишет в своих записках участник сражения А. Н. Муравьев: «...с 5 часов утра до 9 вечера более 1000 орудий с обеих сторон... разносили смерть между сражавшимися, не говоря уже о более 200.000 ружей и других оружий и штыков, со зверством необыкновенного исступления наносивших смерть на близком расстоянии и в рукопашном бою».

А приказ по русским войскам был такой:

«...Чтоб... с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки... Артиллерия должна жертвовать собою, пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечью выстрел выпустите в упор и батарея, которая таким образом будет взята, нанесет неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий».

«Описание Бородинского сражения будет всегда несовершенным, какая бы кисть или перо не предприняли начертать оное». Да! Невозможно передать картину этого события простому смертному. Можно только в какой-то степени ее представить по имеющимся цифрам. Так, по данным начальника артиллерии «Великой армии» генерала Ла Рибоаспера, в Бородинском бою было сделано только с французской стороны выстрелов:

артиллерийских — 43.538;

ружейных — 2.144.000.

Что составляет более 60 процентов всего боезапаса артиллерии Наполеона.

На Бородинском поле полегло 94 тысячи человек и 32 тысячи лошадей. Недаром это сражение называлось «битвой генералов» — их у французов выбыло из строя 47, а у русских 22. Вот так «французская армия, — по словам генерала Ермолова, — расшиблась о русскую».

Кутузов в донесении писал Александру I: «Баталия, 26-го числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из всех тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которую пришел нас атаковать».

В этом решающем сражении главная задача Кутузова была решена — противник потерял почти половину своего войска и лишился огромного количества боезапасов. Но главное — его непобедимая армия утратила моральный дух, в то время как русские приобрели в Бородинском сражении уверенность в будущем успехе. И хотя Москва была сдана, Кутузов считал дальнейшую победу обеспеченной. На Совете в Филях, противореча собравшимся генералам, он сказал: «...С потерей Москвы не потеряна Россия. Первою обязанностью поставляю сохранить армию и сблизиться с теми войсками, которыя идут к нам на подкрепление. Самым уступленном Москвы приготовили мы гибель неприятелю...». Кутузов гениальным тарутинским маневром вывел из-под удара армию, поставил свои войска к югу от Москвы, отрезав тем самым Наполеона от южных продовольственных районов. В такой обстановке армия неприятеля не могла оставаться в Москве. Это как раз то, к чему стремился Кутузов.

В Тарутино он укрепился лагерем, стал организовывать подвижные отряды, которые начали разворачивать военные действия на флангах, в тылу и коммуникациях противника. Во всех направлениях стали действовать партизанские отряды. Русская армия была подкреплена народным ополчением. Общими усилиями армии и народа началось уничтожение и изгнание захватнической армии из пределов России.

Тарутинский рубеж стал основной опорой успешного осуществления контрнаступления. 6 октября был нанесен первый удар французской армии, в котором противник понес серьезное поражение.

В окруженной партизанами и войсками народного ополчения Москве, голодной и обгорелой, армия Наполеона была обречена на смерть. Узнав о поражении войск Мюрата под Тарутино, французы выкатились из Москвы на 50 000 повозок с награбленным в русских землях добром.

Под Малоярославцем Кутузов преградил им дорогу в южные нереквизированные районы и после 18-часового сражения заставил армию Наполеона двигаться обратно на запад по старой, опустошенной ею Смоленской дороге. Главные силы русских сопровождали ее, нанося совместно с партизанами удары по отступающим французам, не давая им свернуть с навязанного маршрута.

22 октября произошло крупное сражение под Вязьмой, где было уничтожено противника более 6 тысяч и 2,5 тысячи взято в плен.

За победу под Красным  М. И. Кутузов был титулован Смоленским. В этом бою офицером Байковым был взят маршальский жезл Даву. К концу преследования французской армии главнокомандующий планировал в междуречье окружить остатки измотанных и деморализованных войск неприятеля и окончательно добить их. «...Я полагаю, — писал он, — что главное поражение, которое неприятелю нанести можно, должно быть между Днепром, Березиною и Двиною...». Но нерешительность Чичагова с его казачьим корпусом дала возможность французам 15 ноября прорваться к Березине у деревни Студенки, где при переправе их погибло огромное число. По воспоминаниям одного французского офицера, Березина была настолько забита трупами, повозками, лошадьми, что вышла из берегов. От 40 тысяч неприятельских войск осталось на третий день отступления их с Березины только 9. Сам Наполеон, вырвавшись из окружения и добравшись с личной гвардией до Сморгони, бросил остатки армии под командование Мюрата и возвратился в Париж.

14 декабря через Неман переправилось лишь 1600 человек безоружных, одетых в лохмотья людей, похожих более на бродяг, чем на солдат. Это все, что осталось от 640-тысячной «Великой армии» Наполеона.

«Война окончилась за полным истреблением неприятеля», — писал М. И. Кутузов. В обращении к войскам от имени русского народа он благодарил солдат, назвав их спасителями Отечества. Приехавший в Вильно государь император Александр I «...крепко обнял... старого фельдмаршала и осчастливил его продолжительной милостивой беседой. Наивысшая воинская награда — орден св. Георгия 1-й степени — украсила грудь героя». Кроме этого, Кутузов был награжден золотой, украшенной алмазами и бриллиантами, шпагой огромной ценности — стоимостью в 25 125 рублей. А 5 февраля 1813 года вышел указ о пожаловании участникам освобождения русской земли от нашествия Наполеона наградной медали «В память отечественной войны 1812 года», где император Александр I писал:

«Воины! славный и достопамятный год, в который неслыханным и примерным образом поразили и наказали вы дерзнув-шаго вступить в Отечество ваше лютаго и сильнаго врага, славный год сей минул, но не пройдут и не умолкнут содеянныя в нем громкия дела и подвиги ваши: вы кровию своею спасли Отечество от многих совокупившихся против него народов и Царств. Вы трудами, терпением и ранами своими приобрели благодарность от своей и уважение от чуждых Держав. Вы мужеством и храбростью своею показали свету, что где Бог и вера в сердцах народных, там хотя бы вражеския силы подобны были волнам Окияна, но все они, как о твердую непоколебимую гору, разсыплются и сокрушатся. Из всей ярости и свирепства их останется один только стон и шум погибели. Воины! в ознаменование сих незабвенных подвигов ваших повелели Мы выбити и освятить серебряную медаль, которая с начертанием на ней прошедшаго, столь достопамятного 1812 года, долженствует на голубой ленте украшать непреодолимый щит Отечества, грудь вашу. Всяк из вас достоин носить на себе сей достопамятный знак, сие свидетельство трудов, храбрости и участия в славе; ибо все вы одинакую несли тяготу и единодушным мужеством дышали. Вы по справедливости можете гордиться сим знаком. Он являет в вас благословляемых Богом истинных сынов Отечества. Враги ваши, видя его на груди вашей, да вострепещут, ведая, что под ним пылает храбрость, не на страхе или корыстолюбии основанная, но на любви к вере и Отечеству и, следовательно, ничем непобедимая».

22 декабря 1813 года. уже после смерти М. И. Кутузова, вышел именной указ нового главнокомандующего армиями М. Б. Барклая-де-Толли «О раздаче установленной (серебряной) медали в память 1812 годъ». На ее лицевой стороне, в середине поля, изображено «всевидящее око», окруженное лучезарным сиянием; внизу указана дата — «1812 года». На оборотной стороне медали прямая четырехстрочная надпись, позаимствованная из библейского писания: «НЕ НАМЪ — НЕ НАМЪ — А ИМЕНИ — ТВОЕМУ». Медаль называлась «В память отечественной войны 1812 года». Слово отечественной писалось с малой буквы.

Она была выдана «...строевым чинам в армии и ополчениях всем без изъятия, действовавшим против неприятеля в продолжение 1812 года. Из нестроевых, Священникам и Медицинским чинам тем только, кои действительно находились во время сражений под неприятельским огнем...» И далее следует предупреждение: «...За исключением поименованных... решительно никто не должен носить медалей», кроме особых случаев, при которых «...Его Величество предоставляет Себе давать... позволение на сие...».

В связи с этим строго предписывалось, «...чтобы все те чиновники или чины, кои не подходят под сие правило, носили медали, тотчас оные сняли и возвратили в главное армии дежурство».

Медаль выдавалась на ленте ордена Андрея Первозванного (голубой) и носили ее с особой торжественностью все участники боевых сражений от простого солдата до фельдмаршала. Всего было выдано серебряных медалей 250 тысяч штук.

Были изготовлены подобного рода серебряные медали и меньшего размера (диаметром не 28, а 22 мм) с поперечным ушком и продетым в него колечком для подвешивания на ленту. Такие медали носили кавалеристы.

Медаль в память Отечественной войны сначала предполагалось выполнить с профильным портретом императора Александра  I. Но по каким-то неведомым причинам вместо этого изображения медаль была отчеканена с лучезарным «всевидящим оком» всевышнего. Но солдаты, глядя на эту медаль, вспоминали о былом великом фельдмаршале — герое войны и говорили, будто это «око» самого Кутузова: «у него, батюшки, один глаз, да он им более видит, чем другой двумя».

Через восемь месяцев после выдачи серебряной медали, уже в конце всей заграничной кампании, манифестом от 30 августа 1814 года была учреждена еще одна медаль, выполненная впервые в истории медалистики из темной бронзы (меди), но теми же штемпелями, что и ранее серебряная. Она предназначалась для награждения дворянства и купечества, содействовавших победе армии в этой войне.

«Благородное дворянство наше, — пишется в манифесте, — ...издревле благочестивое, издревле храброе... многократными опытами доказавшее... преданность и любовь к... Отечеству, наипаче же ныне изъявившее беспримерную ревность щедрым пожертвованием не токмо иму-ществ, но и самой крови и жизни своей, да украсится бронзовою на Владимирской ленте медалию с тем самым изображением, каковое находится уже на (серебряной боевой) медали, учрежденной на 1812 год. Сию бронзовую... медаль да возложат на себя отцы или старейшины семейств, в которых, по смерти носивших оную, остается она в сохранении у потомков их, яко знак оказанных в сем году предками их незабвенных заслуг Отечеству...». Поэтому на некоторых воинских чинах можно было видеть рядом с серебряной и медаль из темной бронзы. Ее они получали как старшие в дворянском роду.

И далее в манифесте указывается:

«Именитое купечество, принимавшее во всеобщей ревности и рвении знатное участие, да примет из уст Наших благоволение и благодарность. В ознаменование же тех из них, которые принесли отличные и важные заслуги, Повелели Мы рассмотреть оные, и по представлении вознаградим их тою же бронзовою... ме-далию, на ленте ордена Святыя Анны».

А еще через один год и семь месяцев по указу от 8 февраля 1816 года было разрешено носить такие же медали из темной бронзы старейшим женщинам дворянского рода. А чтобы выглядели на них награды более пригляднее, разрешалось носить медали уменьшенных размеров.

Очень много было изготовлено медалей уменьшенных размеров — вплоть до фрачных (диаметром от 12 до 18 мм) — частным образом. Причем для этого использовались разные металлы, даже светлая бронза.

Словом, появилось множество медалей самых различных вариантов, которые отличались и по расположению треугольника со «всевидящим оком» на поле медали, и по форме, и чередованию лучей сияния, и по шрифту надписей на оборотной стороне и т. д.

В связи с этим 11 сентября 1814 года вышел указ «О запрещении делать медали мимо монетного двора», в котором говорится, что «...разного рода медали выходят в продажу от мастеров золотых и серебряных дел... а через то могут те медали приобретать лица, которым носить их не следует...» Далее наказывается — «...объявить... через полицию всем, чтоб они отнюдь... оных медалей, жалуемых за отличия или в награду... из какого бы то ни было металла, ни вытеснением штемпелями, ни вырезыванием от руки, ни чеканкою не делали и не продавали, под опасением строжайшего взыскания: ибо все медали, установляемые, нигде больше выбиты быть не могут, как на монетном дворе...».

В год 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года императором Николаем II было (15 августа 1912 года) утверждено положение «О ношении установленных Манифестом 30 августа 1814 года медали... потомками...», согласно которому им представлялось «...право по смерти отцов и старшин семейств... не только хранения, но и ношения медалей 1812 года, как дворянских, так и купеческих...» Такое право распространялось и на особ женского пола. Наследовались и наперсные кресты за 1812 год.

Потомки, не сохранившие подлинных медалей того времени, имели право изготовить их в частных мастерских. Нередко подобные награды выглядели изящнее и добротнее государственных.